— Ты уже добралась до дома? Родители тебя встретят. Когда папа напоит чаем, проходи в комнату, отдыхай! Вечером пойдём гулять.
Зара ворвалась в размеренно проходящее персидское странствие как пустынный вихрь из воды, которой невозможно напиться. На фотографии выделялись большие тёмные глаза, яркая одежда и взрывающая эмоциональность. До встречи оставалось три часа.
Дверь открыл отец: невысокий рост, оливкового оттенка кожа, идеально подстриженная седая борода, иссиня-чёрные густые усы, зачёсанные назад курчавые волосы и прекрасно сочетающиеся с эдакой горячей внешностью светло-зелёные глаза. Ух!
— Салам, — поприветствовала я его. Это был первый иранец, которому я пожала руку.
Как и было предсказано Зарой, папа угостил чаем: принёс на круглом железном подносе с узорами стеклянную чашку, прозрачный сахар в пиале (который я ем как конфеты) и горстку фиников на тарелке.
— Мерси, — поблагодарила я. Собственно, из двух слов — «салам» и «мерси» — и состоит словарный запас фарси.
Комната Зары больше похожа на уголок с препятствиями: длинная верёвка с прищепками, на которых телепаются игрушки, памятные вещи и фотографии; коллекция камней, выложенная в ряд на крошечной полке; разноцветная косметика и пара записок на зеркале. Это царство принадлежало девушке, у которой есть страсть. Мне было не особо интересно, какая именно. Если человек чем-то горит, значит он живой.
— Кушать? Еда? — мама Зары, едва изъяснявшаяся по-английски, вертлявая, говорливая, смешная женщина, принесла целый ворох иранских лакомств. К преогромнейшему сожалению для глаз не было съедено и половины. Мы сидели в гостиной и перетирали за жизнь на всех языках, как вдруг прозвенел домофон: это была Зара.
Она влетела в дом и сразу же принесла с собой счастье.
— Привет, я так рада тебя видеть! Мам, мы пойдём гулять, можно взять с собой дыню для перекуса?
Зара была невысокого роста (с моими данными почти все люди невысокие), а её улыбка попросту обезоружила. Добежав до перекрёстка смеясь, мы сели в машину. За рулём был её друг: с прямой осанкой, в наглаженной светло-голубой рубашке и гладко выбритым лицом, что нетипично для персов. Зара обернулась и смотрела на меня, засыпая тонной вопросов о разных странах.
— Так хочется побывать в каждом уголке мира, а ты... Ты пахнешь путешествиями: смотрю и не могу надышаться. В тебе есть дух приключений. Ты свободная. Расскажи, расскажи всё, что знаешь о дальних краях!
Такая искренность растопила меня полностью, словно спичка чиркнула по одной из чувствительных холодных граней.
Наворачивая круги по маленькому городу в наших диалогах мы переместились из Греции на Филиппины, из Сингапура в Польшу и сквозь цветное стёклышко иранских витражей детально рассмотрели закутки таинственных городов.
Вернувшись домой, я открыла рюкзак с подарками: шарф для похода в горы, расшитая бисером ленточка на голову, камешек из Грузии для коллекции Зары и магнит на холодильник.
— Это что, и вправду для меня? Мама, папа, посмотрите, что она привезла! У меня теперь есть камень из далёкой Грузии, представляете?! Она подарила кусочек грузинской земли! А эта ленточка, мне так нравится! Мама, гляди!
Зара кружилась перед зеркалом и прыгала от радости: казалось бы, такие незначительные вещи сделали её счастливой. Она рассматривала их, бесконечно крутя в руках.
— Этот магнит — для родителей. Переведёшь, что я скажу?
— Конечно!
— Когда папа идёт на рынок, мама пишет список, чтобы он ничего не забыл. Пусть магнит будет под рукой, чтобы при случае черкануть на листиках важную заметку.
— Спасибо, Юлия! Очень благодарны! А ещё мама говорит, что если она будет оставлять послания, бумага быстро закончится: отец забывчив. А с этого дня она будет это делать постоянно!
В девичьей комнате снились яркие и чистые сны — это признак того, что аура и атмосфера благоприятны.
Утром Зара ушла на работу, а её мама ждала меня к девяти на завтрак: лепёшка, варёное яйцо, мягкий белый сыр и мёд к нему в дополнение, свежие овощи и неизменный чёрный чай с прозрачными стекляшками сахара.
После осмотра песочных развалин замка и главной площади с мечетью на экране телефона высветилось: «Входящий звонок». Это была она!
— Привет, я только закончила работу, скажи, где ты, сейчас подъеду!
В красном шарфе и синем, вручную расшитом мамой кардигане, она прибежала на площадь. Сначала нас занесло в выложенную голубой мозаикой медресе.
— Билет стоит двадцать томанов.
— А для персов?
— Для нас вход бесплатно.
— Так давай скажем дяденьке, что я иранка!
Чтобы вы понимали всю радушность персидского народа, мужичок на кассе рассмеялся от сказанного и пропустил без билета нас обеих. После небольшой фотосессии у живописной стены Зара потащила меня пробовать кофе с розовым сиропом, который готовят только в Йезде. Пока мы проходили по узеньким улицам, моя подруга приветствовала продавцов в магазинах и кружилась, как поющий в стенах Аграбы Аладдин.
— Хочу ещё успеть зайти в музей воды.
— А чего молчишь? Побежали!
Старинное здание с самоварами внутри было омрачено лишь одним охранником, который ходил за нами по пятам: был одет во всё чёрное, а взгляд у него сверкал как у коршуна.
— Понимаешь, Юля, я немного боюсь: иранцы не могут сопровождать иностранцев, если у них нет лицензии гида.
— Ты можешь сказать, что ваша семья приняла меня у себя дома.
— Это тоже запрещено. Видишь ли, не просто так заблокированы фейсбук, вконтакте, каучсёрфинг. Государство не хочет, чтобы мы слишком тесно контактировали с зарубежными гостями.
Эта речь и всегда веселящиеся, вмиг ставшие напуганными глаза дали понять, что в Иране не всё так просто. Мы прыгнули в машину и поехали домой: туда, где можно снять платки и говорить, о чём угодно. Родители были рады видеть меня больше, чем я была рада, когда попробовала на вкус иранскую окрошку.
— Так, а теперь, пожалуйста, присядьте на зелёный диван, хочу сфотографировать вашу семью.
Началась суматоха: мама решала, надеть ли ей хиджаб или фотографироваться без него, папа переодевал безрукавку и шорты на чёрную рубашку и модные джинсы. Наконец все разместились. Это одни из лучших фотографий, которые передают воспоминания.
— Юля, папа специально не идёт на работу, чтобы провести время в твоей компании!
— Скажи, что утром ещё увидимся. А у вас есть альбомы с карточками из прошлого?
С гордо поднятой головой мама принесла два, и по-персидски открыла их справа налево, то есть, с конца. Там была свадьба.
Как вы познакомились? Почему на невесте зелёного цвета платье? Почему вы грустная? Почему все такие грустные? Что вы подписываете? Кто этот человек?
Вопросы сыпались как из рога изобилия. Рыжая маленькая женщина не уставала отвечать: «нас познакомили семьи», «зелёное платье надевается на второй день в дань традициям», «грустная, потому что устала фотографироваться с тремястами гостями» и так далее. Мама Зары знала не больше десятка слов на английском, но зачастую мы и без этого друг друга понимали.
— Лулия, — так она меня называла, — в Иране...
Дальше речь шла на фарси.
— Мама не хочет, чтобы ты уезжала. Говорит: «Хорошая девушка». А ещё она благодарна за то, что ты всколыхнула воспоминания — альбомы не открывались более двадцати лет.
После свадебного пришёл черёд альбома времён папиной армии. Он служил на севере Ирана. Клянусь, было сложно откровенно не пялиться на кучу красавцев и не утянуть пару фото (одно всё-таки подарили, для тревел дневника). Был предложен вечерний чай. Пожелав друг другу «спокойной ночи» десятки раз и поблагодарив за яркий день, мы легли спать.
Когда подкрался рассвет и я спустилась вниз завтракать, Зара ждала с накрытым столом.
— Грустно расставаться.
— Не печалься. Уверена, что мы ещё не раз увидимся где-то в уголках планеты.
Она отвезла меня на вокзал, обняла и быстро запрыгнула в машину. Автобус до Шираза уже тронулся, когда пришло сообщение:
«Я плакала всю дорогу. Знаешь, иногда кто-то стучится в дом и заходит туда как гость, а выходит уже становясь частью семьи. Этим гостем стала ты. Приезжай ещё, наши двери всегда открыты. Зара»
